Теги
Книга охватывает времена от мифологического Кия до окончательной ликвидации украинской или, точнее, казацкой автономии на Украине, уже присоединенной к императорской России во времена Екатерины II. В определенном смысле это действительно собственно украинская история, потому что в XIX и в ХХ веках история Украины уже настолько тесно переплетается с историей России, что вряд ли их удастся так развести, как это сделала автор книги для более ранних времен. Более того, как признает Яковенко, современная Украина — результат политической деятельности советского государства, деятельности, которая не сильно зависела от самой Украины. Хотя в этом она, конечно, не права.
Реклама
Для разведения древнерусской и последующей истории русского, украинского и белорусского народов переводчик, с согласия автора, использует для обозначения населения Древней Руси и политических реалий того времени прилагательное «руський». Чтобы, как он пишет, «подчеркнуть отказ от идеологизированной телеологии, легко угадываемой в обозначении этого периода как “русского”… или “древнерусского”». И обозначить «необоснованность притязаний на исключительное владение общим прошлым Киевской Руси», от кого бы эти притязания ни исходили — от Украины, России или Белоруссии. Это же прилагательное употребляется для обозначения населения будущих украинских и белорусских территорий, вошедших в Великое княжество Литовское и Польское государство уже позже, поскольку его использовало само население для самоназвания. Хотя в российской истории часто называют эти земли Литовской Русью, имея в виду, что это именно русские территории, Яковенко подчеркивает: земли эти в последующем стали основой при формировании украинской и белорусской наций.
Естественно, автор считает необходимым разобраться с происхождением самого слова «Украина» и украинского языка. По мнению Натальи Яковенко, подкрепленному авторитетом известных украинских филологов и историков, слово «Украина» «происходит от славянской праосновы krajь в значении “своя страна”, “собственная земля” и впервые встречается в этом качестве в летописи XII века». Что касается языка, то автор уверена: протоукраинские языковые черты «можно считать засвидетельствованными уже в первых письменных памятниках Руси XI века». Это важно для понимания изложенной в книге истории бывшей Киевской Руси и проблемы «перетекания киевского наследия». Если российские авторы выстраивали, как отмечает Яковенко, схему преемственности «Киев—Владимир-на-Клязьме—Москва», на которой и обосновывались претензии России на киевское наследие, то украинские историки настаивают на схеме «Киев—Галич—Литва—Киев», обосновывая тем самым зацикленность украинской истории в собственной логике развития. Хотя Яковенко призывает не делить «киевское наследие» и не присваивать его, а признать общей российско-украинско-белорусской основой, но ей, конечно, ближе вторая схема.
После распада «древнеруськой» общности, случившегося в том числе под влиянием внешних факторов — татаро-монгольского завоевания, которое в меньшей мере коснулось «западноруських» земель, и литовско-польского наступления — территории будущей Украины, войдя в конце концов в состав польско-литовской унии, оказались втянуты в центральноевропейскую историю и изолированы от возникшей на востоке русской державы. И так продолжалось практически до восстания Богдана Хмельницкого, боровшегося вначале за равноправие в рамках Польской державы, а затем за независимость и согласившегося (в поисках союзников в борьбе с польским престолом) на московский протекторат, постепенно превратившийся в полноценное господство и обернувшийся окончательной ликвидацией украинской автономии при Екатерине II.
Большое внимание Яковенко уделяет процессу становления украинской нации: «неизвестно, как сложилась бы в будущем судьба Украины и не существовало бы теперь на ее землях несколько независимых государств», если бы не польско-литовская уния, которая в конце концов свела вместе все украинские земли не просто в унии, а непосредственно в Польше. Но «руський» народ оказался «третьим лишним» в Речи Посполитой, что не сразу осознали элита и сам народ. А ключевую роль в становлении «русько»-украинского самосознания сыграла другая уния — религиозная, которую польские короли попытались навязать православному «руському» сообществу. Борьба против униатов и за религиозное равноправие породила в среде «русько»-православной элиты попытки утвердиться в качестве третьего равноправного народа в составе Польского государства. Но эти попытки, встретившие сопротивление большей части польской шляхты, оказались неудачными и привели к «казацкой революции». Она не стихала от Хмельницкого до Мазепы, продолжившего линию лавирования украинской элиты между великими державами того времени: Польшей, Россией, Турцией и Швецией. Но времена изменились, Россия настолько усилилась, что лавирование оказалось невозможным. Украина вошла в состав Российской империи.